Плоть и камень: «положение во гроб» караваджо - vatican news

Всякий раз, размышляя о Туринской плащанице, на память приходит «Положение во гроб» Караваджо из Пинакотеки Ватикана. АНТОНИО ПАОЛУЧЧИ Эта картина, датируемая периодом между 1600 и 1604

годами, первоначально была написана для римской церкви Санта-Мария-ин-Валличелла, больше известной как Кьеза-Нуова, храма, который находится в ведении конгрегации ораторианцев,

последователей святого Филиппа Нери. Полотно Караваджо оставалось там до конца XVIII века, когда в 1797 году - во исполнение Толентинского мирного договора - оно было включено в список

шедевров, переданных в Париж и выставлено в Музее Наполеона. В 1816 году абсолютный шедевр Караваджо был возвращен в Рим и помещен Папой Римским Пием VII в коллекцию Ватиканской пинакотеки.

Смысловой и эмоциональный центр картины заключён в теле Христа. Это настоящее тело, узнаваемое и представленное с беспощадным реализмом великого мастера и знатока человеческой анатомии. Это

тяжёлое тело, которое изо всех сил пытаются удержать двое мужчин, принимающих участие в скорбном обряде погребения. Это мёртвое тело, и мертвее оно не могло быть представлено, - с застывшими

мышцами, с зеленовато-серым цветом, который поднимается от кончиков рук и ног, чтобы охватить всю плоть. Это прекрасное тело, подобающее для воплощённого Бога. Караваджо говорит зрителям,

что Воплощение было абсолютной и строгой реальностью, а вовсе не метафорой, не абстрактным богословским понятием. Воплощение Сына Божьего действительно имело место и оно произошло в обычном

теле человека, Который знал славу и великолепие молодости и теперь находится во власти смерти. Вокруг и рядом с этим мёртвым телом находятся исторические свидетели Страстей и Смерти нашего

Господа. На переднем плане - Никодим, который обеими руками держит тело Христа за ноги. Есть Мария Клеопова,  - воздев руки к небу, в крике она изливает своё отчаяние, нарушая нависшую над

всем миром тишину, которая иначе была бы невыносимой. Есть Мария Магдалина, - она безутешно рыдает. Есть Пресвятая Матерь с окаменевшим от горя лицом, а рядом с Ней есть святой Иоанн,

который пытается прикоснуться к телу любимого Учителя с последней лаской. Есть также каменная плита, которая повернута к нам углом, буквально выступая из картины, и которая вместе с телом

Христа является истинным молчаливым героем картины. Речь идёт не о каменной плите, предназначенной для того, чтобы покрыть и запечатать гробницу, а о мраморном ложе, предназначенном для

похоронных обрядов, которое на латыни называлось «_lapis untionis_» (камень помазания). Согласно иудейскому обычаю - общему для всех средиземноморских культур, - через мгновение тело будет

помещено на каменное ложе, раздето, вымыто и помазано благовонными маслами. Этот обряд предшествует самому погребению. Но в картине Караваджо эта каменная плита имеет точное богословское

значение. «Камень, который отвергли строители, соделался главою угла», - говорится в Псалме 118 (117). В этот момент, изображаемый художником, Христос представляет Собой камень, отвергнутый

историей. Ученики оставили Его, отвергли и рассеялись. Его восхитительная утопия закончилась на Кресте и теперь она навсегда растворится в могиле. Эти мысли пронизывают стоящих вокруг

погребального камня, и Караваджо представляет их с безжалостным реализмом. Все кончено. «_Consummatum est» («Совершилось_»). Остались только муки Матери, любовь Магдалины и Иоанна. И всё же

мы знаем, - и Караваджо знает, - что на этом отвергнутом камне, угол которого мы видим, покоится Церковь, основанная Христом. Когда в церкви, в которой когда-то находилась эта картина,

священник во время евхаристической литургии поднимал хостию («_hoc est enim corpus meum_» - «_Это есть Тело моё_»), она оказывалась на одной линии с телом Христа и углом пророческого камня.

Этот жест и заключённое в нём послание не могли быть более красноречивыми и понятными.